Та спокойно пила кофе и смотрела на разгоряченную девушку. Женщина, которую только что сравнили со старухой была немолода. На ней была длинная юбка с широким поясом, который туго обхватывал ее тонкую талию. Плотно прилегающая водолазка в цвет полосок на юбке подчеркивала стройную фигуру женщины и демонстрировала всю прелесть ее шикарной осанки.
"Всем бы быть такими старухами, — подумала я. — Да, ее в модном журнале снимать можно"
— Ты даже губы никогда не подкрасишь, — продолжала свои наставления девушка.
"Наверное, это ее мама", — размышляла я.
Меня удивило, что женщина не протестовала и не возмущалась. Она с нежностью в глазах смотрела на девушку и продолжала пить кофе. Я стала придумывать историю: "Может быть она в прошлом балерина. Вон какая у нее осанка. На зависть молоденьким. А как изящно она сидит. Столько благородства в ее позе и жестах".
— Давай я отведу тебя к своему косметологу, пойдем купим тебе что-нибудь модное. Ты как динозвр, сколько лет этой юбке?
— Четыре года, я купила ее, когда твоя мама еще была жива и здорова, — женщина погладила рукой юбку и добавила, — Сонечка говорила, что мне идет.
— Бабуля, сколько можно. Мамы нет, а юбка вышла из моды.
"Бабушка? — мысленно спросила я и не удержалась, стала рассматривать соседок внимательнее. — Надо же, как она держится. Интересно, Сонечка — это ее дочка?"
Женщины замолчали. Молодая сидела согнувшись, весь ее вид демонстрировал, что она расстроена. Пожилая никак не изменила свое расположение духа. Она смотрела на внучку спокойным открытым взглядом.
— Вивьен Вествуд умерла, — вдруг сказала бабушка.
— Кто это?
— Модельер.
— При чем тут она? Я тебе про тебя говорю. Ты живешь как монашка. Волосы в пучок, юбка в пол и Библия в руках. Похоронила себя живьем.
— Вивьен жила ярко.
— Так молодец, хоть пожила! — сказала девушка с какой-то неестественной жесткостью в голосе.
— Сколько не живи ярко, все равно умирать и ответ держать.
— Ну, ба, я тебя умоляю.
— Дорогая, я очень ценю твою заботу обо мне. Ты моя милая и родная девочка. Мне так дорого то, что ты и твоя покойная мама не отказались от меня, когда мой сын, твой отец и Сонин муж ушел из семьи. Вот Федор живет ярко. У него уже четвертая молодая жена. Как думаешь, почему он такой?
— Не знаю, — девушка при словах об отце сразу стала хмурой.
— Зато я знаю. Я ведь не всегда была набожной старушкой. Когда Федька родился, у меня еще ветер в голове был. Поклонники, приглашения в лучшие театры мира. Я и не видела толком как он рос.
"Точно. Она балерина, — подумала я. — Ох, не хорошо подслушивать чужие разговоры, только мне не оторваться, — вздохнула я про себя. — Что я за человек? Вечно сую нос в чужие дела".
— Почему ты мне так мало рассказываешь об этой своей части жизни? — спросила девушка.
— А что там рассказывать. Я могла бы, как Вивьен открыть свой дом мод, если бы очень захотела.
— А почему ты не захотела?
— Я просто поняла, что это разрушает меня. Может быть кого-то слава и созидает, мне же она была вредна.
Девушка смотрела на бабушку с удивлением. В ее взгляде читалось непонимание, как можно отказаться от признания и славы.
"Значит она не балерина, — заключила я, — а модельер или костюмер"
— Понимаешь, мне хорошо так. В этой юбке, с чашкой кофе в руках, рядом с тобой. Это делает меня счастливой. Я хочу жить именно так. Это мой выбор.
Я расплатилась за кофе, встала и начала одеваться.
— Надежда? — услышала я и повернулась.
Женщина в длинной юбке и с прямой спиной обращалась ко мне:
— Вы же Надежда Лунина! — сказала она и встала, — Я Ваша читательница и ученица. Вы столько сделали для меня.
"Да, вот что меня в ней так впечатлило. Моя школа, — рассмеялась я в душе от своей шутки".
— Простите, я слышала Ваш разговор. Ваша фраза: "Сколько ярко не живи, а все равно умирать и держать ответ" меня покорила. Вы чудесны!
И мы продолжили обмениваться любезностями под не очень-то одобрительные вздохи внучки моей читательницы.
